Анри лёг и закрыл глаза. У меня было ещё немного времени, прежде чем он закончит приготовления — в транс полусна я вводил себя достаточно быстро. Я сидел, откинувшись на подушку, рядом со спящим Анри, и думал: зачем мне всё это. Зачем, Этьен? Чего ты хочешь добиться? Что и кому доказать? Ты хотел мести — ты вполне осуществил её. Ты хотел власти над людьми и силы? Что ж, в определённом смысле, всё это есть у тебя. И что? Что дальше? Ты доволен? Счастлив? Единственный человек, которого ты умудрился полюбить, не испытывает к тебе тёплых чувств. Хотя… мне не всегда ясно, что творится в голове Анри и в его душе. Думаю, он сам не всегда это понимает. Знаю лишь одно: это не те чувства, которые хотелось бы мне. Но я не могу отпустить его. Не могу, не могу! Что я буду делать без него? Кем я буду?! За эти годы он стал частью меня. Лишиться его — всё равно, что совершить самоубийство. А я к этому не склонен. Пока, во всяком случае. А значит, я не могу позволить кому-либо забрать Анри у меня. Это просто самооборона.

Однажды после занятий я вышел во двор кампуса, и моё внимание привлёк шум голосов: неподалёку о чём-то спорила группа студентов. Вернее, двое молодых людей выясняли между собой отношения. Одним из них был Крейг Дженнингс — крепкий и нахальный парень, а вторым, как нетрудно догадаться, Этьен. Похоже, Крейг толкнул Этьена, и тот упал, рассыпав вещи из сумки и вызвав новую волну насмешек. Но Этьен не торопился вставать — так и сидел на земле, молча сверля обидчика взглядом. И было что-то в этом взгляде, что заставило всех смолкнуть: что-то пугающее, пробирающее холодом до костей. Крейг стоял, словно загипнотизированный. Потом, пошатнувшись, подошёл к кирпичной стене кампуса и стал биться об неё головой. С такой силой, что разбил её до крови. Его пытались оттащить, но он вырывался; и далеко не с первой попытки удалось отвести его в лазарет. Под совершенно демонический смех Этьена. Надо ли говорить, что толпа быстро рассосалась. А Этьен просто поднялся, отряхнулся и пошёл, как ни в чём не бывало. И конечно, с тех пор его никто не трогал.

Анри расхаживал по комнате, когда я вошёл. Я не дал ему возможности ничего сказать - хватит этих разговоров. Просто дёрнул его за руку и усадил на кровать:

- Спи, мой дорогой. Спи крепко и хорошо. И возьми меня с собой. Отведи меня к своему брату. Чтобы он ни думал, он не мог ослушаться. Анри закрыл глаза. Я сел рядом и погрузил себя в транс, переходящий в сон.

Это не совсем сценарий. Просто рассказ, но очень подходящий для реализации в виде комикса/манги.

Мешок был просто огромным. Как никогда. Джинджер прямо-таки сгибалась под его тяжестью. А всё жадность – «глаза завидущие, руки загребущие». «Сладость или шалость?» Это ж надо было набрать столько конфет. Вот и тащи их теперь.

Джинджер вздохнула, устроила мешок поудобнее. А потом подумала: «Я ведьма или кто?» Огляделась по сторонам и, не заметив никого на ночной улице, нарисовала рукой в воздухе загогулину. И оказалась дома. В своей маленькой уютной квартирке на цокольном этаже. Да, этаж не престижный – на метле удобнее вылетать из окон верхних этажей. Но что поделаешь – Джинджер была очень небогата.

Мальчик мой, прости меня. Вернее, нет, ты можешь меня не прощать – просто живи и постарайся быть счастливым. Нет, постарайся быть мужчиной. Чтобы твоя мать гордилась тобой. Хотя… какое тебе дело до матери, которую ты никогда не увидишь.

Капли дождя, их тихий постук. Запахи мокрого дерева, земли и листвы: свежей и прошлогодней – волшебный напиток, который жадно глотали мои легкие, задымленные городом.

Я смотрел на дом, не решаясь войти и потревожить его. Я не был здесь с тех пор, как умер отец.

Мой старый дом. Мой ли? Сколько уж лет назад я сбежал от него в город. Дети мои выросли и разъехались, жена умерла. И вот я снова здесь, перед этим старым коттеджем, вросшим в лес.

Мешок был просто огромным. Как никогда. Джинджер прямо-таки сгибалась под его тяжестью. А всё жадность – «глаза завидущие, руки загребущие». «Сладость или шалость?» Это ж надо было набрать столько конфет. Вот и тащи их теперь.

Джинджер вздохнула, устроила мешок поудобнее. А потом подумала: «Я ведьма или кто?» Огляделась по сторонам и, не заметив никого на ночной улице, нарисовала рукой в воздухе загогулину. И оказалась дома. В своей маленькой уютной квартирке на цокольном этаже. Да, этаж не престижный – на метле удобнее вылетать из окон верхних этажей. Но что поделаешь – Джинджер была очень небогата.

– Тебе надо попробовать! Это такой удивительный опыт! – Ольга буквально тянет меня за руку.
– И далеко идти не надо: видишь во-о-он там парк – где высокие деревья? – она указывает куда-то за окно.

Мне это абсолютно не интересно: я приехала сюда работать, а не участвовать в дурацких обрядах. Нужно выспаться, а завтра отнести в мэрию проектную документацию.

Я покидал имение крёстного в полной растерянности. Старался выглядеть уверенно перед Джеффри и Оливером, но на самом деле плохо представлял, что мне делать. Я знал лишь, что должен вернуть Анри.

Все были согласны с тем, что мне небезопасно возвращаться домой, и Жасмин предложила пожить в квартире, которая досталась ей от бабушки и часто пустовала. Мне было неловко; но этот вариант лучше, чем гостиница — где Этьену проще меня найти.

Я стоял на крыше, облокотившись на ограждение и глядя на город. Мне нравилось смотреть с высоты на всю эту суету внизу — и быть выше её. Хотя гораздо больше я любил вид из окон моего поместья — запущенный сад и цветущие кусты роз. Я был его единственным владельцем. Здесь же мне приходилось терпеть миллионы людей под боком. Что ж, надеюсь, это ненадолго. Город хорош только в очень маленьких дозах. Правда, появление брата Анри несколько меняло расклад. Я ничуть не сомневался, что мой маленький ангел вернётся ко мне. Но вот что делать с Виктором? Заманчиво получить его. Но смогу ли я удержать их двоих? Что ж, поживём — увидим.